Привязанность тех, кого корни прочно держат на земле, обусловлена и неизбежна. Им ничего не остается, кроме как ждать. У них нет выбора.

Тот, кто движется вперед, тот, кто действует, может выбрать ожидание и надежду. Тот, кто ждет по своей воле, умеет ждать искренне.

ЧАСТЬ 1

ИМ И НЕ СНИЛОСЬ

Котенок сидел на полянке среди опавших листьев и неотрывно смотрел на танцующий огонь костра. Хотелось, чтобы огонь был высоким, интересным, завораживающим, игривым, и он был таким. Котенку Кимми казалось, что никто, кроме него, на этой полянке не ценит этот прекрасный огонь, хотя все пользуются теплом и светом огня. Никто не любит его Возлюбленного, как он. Ему хотелось обратиться к огню трепетным шепотом по имени.

«ОдИн, Один, Танцующий Бог…»

Кимми мог любить только Огонь, Воду, Дыхание, стихию, свои чувства, свою Любовь… Того, кто решил быть рядом в прекрасном телесном воплощении– при свете дня, на людях – только втайне. Того, кого менестрель Кимми создал в хитрорифмосплетенных мыслях, словах, закорючках на бумаге – только в воображении.

За спиной, с высоты родного Неба зазвучал глубокий, мелодичный, игривый и чувственный голос: пойдем в лес, Вдумчивый Персонаж… может, дров найдем…

Вдумчивый Персонаж Кимми медленно, чтобы продлить томительное наслаждение от голоса любимого, обернулся и восторженно посмотрел на своего ви-за-ви снизу вверх. Котячий демон Ренайджин виделся маленькому котячьему демону Кимми высоким, удивительно стройным, каким-то предельно утонченным, хрупким и гибким одновременно. Любовь хлестнула красотой по глазам Кимми и полыхнула жаром огня в затылок. Кимми зажмурился от резкого удовольствия.

«Пойдем…»

Кимми хотелось взять Рена за руку и романтично побрести с ним по витиеватой тропинке в осенний лес, но как всегда, пришлось заставить себя сдержаться. Нельзя, чтобы кто-то узнал и рассказал  Курой, Черному Волчонку, демону Хаоса. Бакэнэко, котячьи демоны Порядка, обладают особенной сдержанностью чувств и логикой действий.

Двоих хрупких юношей укрыли заботливыми объятиями молчаливые и сочувствующие тени деревьев. Оставшиеся на поляне люди, застыв с гуиноми янтарного сакэ в руках, провожали их зачарованными взглядами и сладким дымом «травы просветления» из кисэру, передававшимся по кругу.

Искатели многозначительно молчали. Лес перед ними стал гуще. Сломленные ветки захрустели под ногами. Среди мелких веточек оказалась большая, совсем свежая ветка, на которой листья почему-то остались зелеными и веселыми. Рен ухватил ее за тонкий стан длинными тонкими пальцами. Кимми остался без работы, недовольно оглянулся по сторонам и нашел взглядом небольшое бревнышко несколько поодаль добычи Рена. Котенок метнулся к бревну, как будто оно могло убежать, и схватил, крепко сжав маленькими ладошками.

Рен обернулся, бросил свою ветку, стремительно шагнул к младшему другу, протягивая руки к находке: отдай, тяжело же. Кимми протестующее прижал к груди бревнышко: не дам, я сам! Рен подошел вплотную и Кимми почувствовал на своем лице влекущее с Неба его горячее, затаенное, прерывистое дыхание.

Котенок медленно поднял на возлюбленного болезненно блестящие глаза и всего лишь на миг ушел на дно пульсирующего зеленого омута. Во взгляде Рена сквозила усталость и надежда.

Рен живет этой своей надеждой. Он не хочет думать, что это может закончиться. Он не спешит. Поэтому Ренни не поцеловал тогда Кимми. Он только с тонкой дрожью и улыбкой меланхолического наслаждения отстранился, как будто оттолкнулся, подхватил найденную ветку и скользнул обратно, заметая свежими зелеными листьями следы своих стремительных изящных шагов. Ведомый Кимми поспешно засеменил следом, дыша в такт с возлюбленным ведущим Реном.

Кимми знает, что Рен все равно уйдет. Но пока еще он здесь. Еще есть возможность смотреть вслед его любви.

Пришедшие в себя и успевшие опрокинуть по чашечке янтарного сакэ люди  встретили товарищей-духов пригласительными взмахами рук и нетерпеливыми возгласами: наши юные добытчики вернулись!

«Сколько лишних действий, сколько шуму из-за этих то…» - немножко уныло подумал Кимми. Но смертным существам удалось отвлечь внимание небесного бакэнэко от любовного томления, и вернулась способность анализировать, а точнее, рефлексировать.

Листья на полянке, деревьях и огонь костра имеет все оттенки шерсти кицунэ Рыжего. Кимми напишет каждый из этих оттенков с тонкостью и любовью. Всем понравится, даже Курой. Она тоже страдает манией отношений. Да, ей точно понравится.

Но зачем Кимми Курой? или Курой Кимми? Ведь Волчонок не любит Котенка. Как Привязанность может любить Свободу? а как Свобода может любить Привязанность? Но Кимми любит Курой целую вечность. Или котячий путь не обязательно предполагает Свободу?

«Не знаю, чего там еще предполагает изменчивый путь менестреля, но одно я чувствую неотступно. Одиночество.» - Кимми показалось, что он сказал это Рену, опустив взгляд в землю и понизив голос до тоскливого гула осеннего ветра среди ветвей над их головами.

Рен же поднял на Кимми неожиданно тяжелый взгляд, полный глубокого изумления и какого-то еще неизъяснимого чувства. Он не понял или не услышал, но напрягся и содрогнулся внутри. Наверно, Кимми просто громко подумал.

В этой осени вокруг нет оттенков Рена. Его волосы черные и жесткие. Кожа белоснежная и кажется тончайшей. Рен – небесное демоническое создание, как и Кимми, котячий демон, сам по себе и сам в себе. Но что-то держит Рена здесь, в этой осени, на этой полянке, с этими смертными, с которыми у него даже дружба. Что-то удерживает внимательный и цепкий, зеленый котячий взгляд, отражаясь желтым теплом. Осень? огонь? усталость? доброта этих смертных, о которой говорит Рен?

«Демоны добрыми быть не должны, а люди – не умеют. Мой любимый Ренни – безнадежный оптимист. Он всегда будет пытаться помочь этим смертным. И всегда будет занят ими больше, чем мной. Но он любит меня.»

Кимми вернулся к привычному меланхолично-сладостному созерцанию Рена и снова забыл о людях, и даже об огне костра. Рен крадущимся котячьим движением взял гитару, прислоненную к тоненькой березке, нежно снял с гитары чехол и, присев поближе к огню, легко пробежался пальцами по струнам. Музыка завладела Кимми. То  он едва замечал, когда хотелось «подумать», то есть употребить янтарное сакэ и «просветлиться».

Рен не пил сакэ, но курил больше Кимми. Он наблюдал за Кимми и друзьями-людьми сквозь медленный дым.

Кимми не любит демонов других рас, людей, никаких существ никаких рас, кроме Рена, Курой и своих вымышленных персонажей. Рен не верит Кимми. Может, Кимми не умеет любить, если так плохо относится к живым существам? И зачем Кимми тусит с людьми, если так презирает их? потому что у них есть выпивка, а Кимми считает покупку выпивки недостойным для себя и для бакэнэко занятием? Но Кимми не скрывает, что пьет иногда в одиночестве. Значит, все же не брезгует социальными человеческими навыками… Шовинист Кимми живет придуманной невесть кем моралью, двойной, тройной, множественной моралью, сложными, множественными  отношениями в своей стриженной котячьей башке, придуманными страданиями, тратит себя Курой знает на что… Впрочем, Курой не знает. Курой пропивает свои менестрельские знания и навыки, и уже ничего не знает.

Рен не любит рефлексировать, сомневаться и впадать в меланхолию. Но он часто задумывается, зачем ему весь этот головняк с Кимми. Если бы Кимми знал, как Рен любит его…

ЧАСТЬ 2

АЛИБИ

Котячьи демоны успевают думать очень много мыслей и ощущать все оттенки чувств, даже участвуя в обстоятельствах критического экшена. Бакэнэко приходят в физическом воплощении только в темные и неблагополучные ситуации, ложатся на больные места, прячутся в заброшенных углах. Но люди всегда рады им, называют их няшками, угощают вкусняшками, олицетворяют их с любовью, теплом и комфортом. Если не гоняют и не кидаются в котодемонов камнями…

Для Ренайджина такая помощь людям, на которую способны только котячьи, стала Предназначением. Будь он обычным котом или человеком, он бы давно уже погиб, спасая то, принимая на себя и пропуская через себя все их кусо.

Хорошо, что люди не знают, как Кимми к ним относится… Это позволяет ему пока еще быть здесь с Реном, раз уж Рен так хочет быть здесь с друзьями-то. Высоконебесный шовинист Кимми тоже зависит от людей. Но зависеть от тех, кого не любишь, мягко говоря, очень неприятно.

Пикник на полянке не соответствовал обстоятельствам критического экшена, но что-то там, все же, произошло и заставило время замедлиться, а безобидным мелочам вырасти до размеров драмы, по крайней мере, в залитых янтарным сакэ глазах Кимми с расширенными от «просветления» зрачками.

После очередной опрокинутой в себя чашечки янтарного сакэ Кимми перепутал слова своей старой песенки, которую мог бы спеть даже на второй минуте перемещения с Неба на Землю или обратно домой. То есть, вместо «тотальный яой» спел «тотальный Курой». Никто (кроме Рена) ничего не понял, но Кимми расстроился, потому что знал, что это не случайно.

Рен постарался не расстроиться и, как ему показалось, это удалось.

Когда-то Курой рассказала Кимми свой сон с ним и Реном.

Курой и Рен рефлексировали в заброшенном, разрушенном, наполовину затонувшем доме посреди какого-то вселенского потопа. Их непреодолимо влекло друг к другу, но они даже не шалили, потому что им было мокро, холодно и печально. Курой сказала: мы находимся здесь из-за Кимми, это все она, она автор, она написала этот дом и всю эту воду. (Курой не считает хрупкого маленького котенка Кимми мужчиной).

Рен спросил Курой: зачем Кимми было писать нас с тобой вместе? и где вообще Кимми? Курой ответила вопросом: ты скрываешь нас?.. Рен тоскливо и отстраненно посмотрел в окно. Там в грязной воде бултыхался Кимми, подглядывал за Реном и Курой в разбитое окно, пытаясь не попадаться им на глаза.

Кимми не умеет плавать. Коты и котячьи демоны плавать не умеют.

Курой переплывает Красную Реку за секунду в волчьем обличье и за две секунды – в человеческом.

Кимми слушал сон Курой и смотрел на нее во все котячьи глаза, как будто они только прорезались, и Черный Волчонок была первым, что он увидел в жизни.

Роскошная шевелюра Курой черная с рыжим сиянием. Даже в человеческом облике ее тело покрыто легким покровом шерсти. Но это не скрывает странное и завораживающее свечение смуглой упругой кожи. Волчонок выглядит прекрасно и отталкивающе одновременно. Тяжелый и застывший взгляд ее зеленых глаз поражает Кимми иногда почти смертельно, хотя демоны не знают смерти. Кимми боится Курой. Кимми любит Курой.

Древние свитки людей говорят, что Хаос однажды пошлет на Землю спасение в образе волка-санитара, который уничтожит демонов.

Кимми любит Порядок. Но Хаос его вдохновляет. Спасение то и Земли  никак не волнует Кимми. Но если уж кто-то уничтожит демонов, это будет точно не то, а демон. И то также непременно уничтожит…

После сна Курой Кимми исчез, спрятался от Рена. Через несколько лет или эпох Рен, как всегда, нашел Кимми. Тогда Кимми рассказал Рену сон Курой. Рен печально спросил Кимми: у тебя остались чувства к Курой? Кимми так же печально ответил: да, к сожалению. Рен больше ничего не спрашивал у Кимми. Как-то почти без слов котячьи менестрели решили придумать историю, обеспечивающую алиби Рена. После этого теплые коты, уставшие от Вечности друг без друга, уснули, свернувшись одним клубком.

На следующий же день посреди Вечности Кимми рассказал Курой о своем ви-за-ви Рыжем, кицунэ, лисьем демоне. О любви и страдании. Кимми не врал. Маленькое котячье сердце разрывалось всеми неизъяснимыми чувствами.

Кимми терпеть не мог существ рода собачьих, привязанности, обязательства, но уже не хотел даже Свободы. Только Любви.

ЧАСТЬ 3

НЕВЕРНО

На полянке стемнело. Танцующий Бог затаился в огне костра, предвкушая очередное моральное падение глупых, слабых существ, вынужденных скитаться из тела в тело, из животного – в человека, из человека – в демона, из мгновения – в Вечность.

«Пойдем домой» - Кимми не понял, о чем это Рен. Неужели Великий Бог Хаоса в лесу нашел смерть свою, если Рен зовет Кимми на Небо? Кимми уже и забыл, когда они были дома…

Кимми оглянулся по сторонам. Соблазнительно шуршала опавшая листва, так и звала пробежаться, уткнуться мордочкой, зарыться с головой…

«Подожди, давай сначала наперегонки, а давай в листьях пошалим… На Небе у нас не будет тел. И там нет запаха осени…» - Кимми показалось, что он сказал это Рену лицом к лицу, глаза в глаза, губы в губы.

«Возвращайся скорее и пойдем…» - Рен не понял или не услышал этого предложения, но Кимми знал, что ему очень, очень приятно.

Кимми нырнул в кусты. Ладно, радует, по крайней мере, что на Небе не будет физиологических потребностей.

В лесу похолодало. Ночь забирала Кимми. Он сражался маленькими лапками, когтями, зубами и даже хвостом с хлесткими ветвями, сомкнувшимися строем вокруг. Но почему-то не мог повернуть назад, к Рену. И постепенно начал понимать, что, точнее, кто ждет его впереди.

Ветки опустились, отступили, как только взошло Солнце. Из ослепительного света навстречу Кимми выскочил лисенок. Обвил изхлестаное, избитое тело котенка рыжим эластичным бинтом.

Кимми почувствовал в паху щекотный лисий хвост. Этого кицунэ он любил в алиби, в историях, свитках…

Кимми соврет, если скажет, что его телу было неприятно. Холод боли слился с  теплом вкрадчивых лисьих прикосновений. Но его душе было все равно. Когда-то Кимми решил, что он – Душа…

Лисенок, как мог, заграбастал котенка рыжими заботливыми лапами и потащил в свою нору. Кимми провалился еще глубже, глубже падения, безысходности – туда, где нет протеста и отчаяния, и Рена уж точно нет. Он знал, что не может ничего изменить. Не может вернуться к Рену.

Кимми создал, написал этого Рыжего, норного, домашнего, привязчивого, лисьего, собачьего. Он вложил свою любовь к живому, прекрасному, любящему Рену в Вымышленного Персонажа. Создание историй, персонажей, творчество стало Предназначением и всей жизнью Кимми. Рен с его Предназначением, которое, по мнению бескомпромиссного, эгоистичного, избалованного котенка, было основано на пустых иллюзиях и надеждах, остался в своей истории. Они слишком похожи внешне, то вообще считали их братьями – так им стало легче скрывать чувства и создать алиби. Но насколько разными могут быть двое котячьих демонов-менестрелей?

Перед глазами Кимми в воздухе то ли висели, то ли плавали голограммы двоих котячьих демонов – его и Рена – и Кимми лежал так, казалось, целую вечность, любуясь их красотой.

Посреди целой Вечности и котячьих красавчиков через окно влезла ущербная Луна. При ее холодном свете Кимми обнаружил себя в комнате, кажущейся стерильной, с белыми стенами, отсвечивающими причудливыми металлическими узорами. Взгляд зацепил крутую электрогитару, о которой Кимми пока только мечтал, почему-то висящую на стене. Но у Кимми не было сил взять ее в руки. Гитара казалась девственным, холодным, одиноким антуражем.

Гитары Рена всегда знали, что любимы им. Рен отдавался музыке, как любви. Для него это было одним чувством. Когда-то Рен вдохнул это чувство в Кимми, а Кимми теперь валяется в пластмассовой комнате и, кажется, забыл, как дышать.

Над лицом Кимми склонилось бледное, тонкое лунное лицо. Рыжий вдохнул в Кимми какое-то свое чувство, которое заставило его дышать снова. Потом некоторое время сидел рядом на кровати, внимательно вглядываясь в него лукавым, но теплым взглядом, в котором тоже была тяжесть и усталость, а вместо надежды была уверенность. 

Вымышленный персонаж не мог сомневаться. Да и чего тут сомневаться? Герой спас котенка, притащил в свою уютную нору или комфортабельную квартиру, теперь владей им безраздельно в свое удовольствие.

У Персонажа не было выбора. Но создал ли его Автор Кимми с нуля, с начала? существовал ли он до этого? был ли ранее таким красивым? более живым? Его лунное лицо кажется восковым. Его роскошные, шелковистые  рыжие волосы в длинном хвосте неестественно ровные и блестящие. Почему Автор запер его в это смазливое, но пластмассовое метросексуальное тело, пластмассовую комнату, пластмассовый мир? и кто был его Автором?

Был ли  выбор у Автора Кимми?..

В лисьей скульптурной голове с рыжим хаером, выровненным кератином, вряд ли водились мысли, которыми теперь вынужден был жить Кимми. Или нет?..

Рыжий убедился, что Кимми таки дышит и живет, соскользнул с шелкового покрывала, обернулся лисенком и, ободряюще помахав Кимми своим шикарным хвостом, убежал на охоту.

Кимми не заметил, как перешел из человеческого облика в котячий. Но он лежал, сжавшись в комок, в углу лисьей норы, и в отверстие норы заглядывала Луна, похожая на лицо Кимминого Вымышленного Персонажа. Но Луна болталась на Небе,  где, наверно, болтался и  Рен. Где он только не болтался… И, возможно, уже не один…

Кимми поднимался к Небу, но не мог его достичь. Проваливался куда-то глубже и глубже под нору, и под небоскреб с огромными лоджиями, в которых бесчисленное количество раз отражались Луна, Солнце, рассветы, закаты, звезды и все чувства Неба.

Кимми болел долго, а еще долго привыкал к новой жизни, которую сам себе и Рыжему устроил. Он не хотел уже ни Свободы, ни Любви, ни Тождественности. А ведь в отношениях с Реном ему не хватало Тождественности, некой одинаковости, спокойствия, стабильности, благополучия. Кимми создал себе тождественного партнера, который оказался ему чужим и чуждым. Кимми создал чужого, чуждого и тождественного себя.

Рыжий возвращался с охоты, откармливал Кимми мышами из леса и морепродуктами из супермаркета, отпаивал умесю, которое так любил Кимми. Они курили «траву просветления» из кальяна (Кимми с Реном не позволяли себе такое излишество).

Со временем Кимми перестал улетать и проваливаться, и начал жить в одном ритме с Рыжим. Они просыпались вместе. Рыжий убегал на охоту в лес или на работу в свою модную кофейню в центре мегаполиса. Аккуратный котенок старательно вылизывал элитную лисью нору. Уборка стала любимым занятием Кимми – когда он занимался уборкой, забывал о потерянном голосе. Впрочем, возможно, пластмассовые стены поглощали слабый, но красивый и мелодичный, печальный мяв.

Кимми забыл про свитки, работал за ноутом. В инете создал романтично-мрачную страничку, где писал письма Рену. Своему Вымышленному Персонажу Рену.

На гитаре мечты занимался мало – не понимал смысла играть без голоса и без слов. Тем более, по сравнению с Реном, играл ужасно.

Возвращался Рыжий, пытался тащить котенка в салон красоты или свою кофейню. Кимми только коротко стригся. Кофейню признал тоже пластмассовой и мажорской. Не понимал, чем отличается дорогой кофе от кофе из пакетика. Но алкогольных напитков передегустировал много. Использовал гурманский повод, чтобы побухать.

Малопьющий Рыжий умеренно беспокоился из-за увлечения Кимми алкоголем. Он любил Кимми, потому что Кимми так придумал и написал, но ему как будто тоже было все равно.

Все равно – не все равно?.. Однажды лисий демон пришел домой каким-то другим… Его зеленые глаза показались Кимми тоскливо-воспаленными. Влил в себя полстакана неразбавленного виски. И вдруг рассказал…

Лисенок был ветреным менестрелем, любящим выпить и помечтать о любви. Любовь всегда застигала его внезапно, воровала его поцелуи, прижимала его в темных углах. Однажды один смертный поклялся ждать его всю жизнь, несмотря на то, что жизнь человека – мгновение по сравнению с Вечностью демона. Когда Рыжий демон снова сошел к нему с Неба на Землю, он узнал, что его возлюбленный женился на смертной девушке.

Его имели другие демоны и даже люди. И каждый раз он надеялся, что это настоящая любовь. А потом настоящая любовь знакомила его с дружками, среди которых он тоже находил настоящую любовь…

У него был настоящий друг, тоже демон. Но романтический лисенок искал чувственную любовь.

В своей хитрорифмосплетенной рыжей башке он пришел к выводу, что не сможет найти любовь навечно, если будет мотаться между Небом и Землей. На Небе лисенку-сластенку не хватало телесных удовольствий. На Земле для смазливого лисенка их хоть отбавляй, хотя можно и так оставить. Но на основе песенок под гитару, шатаний по кабакам, шопито и борделям настоящую любовь не создашь.

Тогда небесный демон стал жить как люди. Но почему-то потерял голос и почти перестал играть на гитаре, хотя купил себе гитару мечты.

Теперь Рыжий лисенок имел собственного котенка… нет, стоп, он не так сказал! (Кимми – мнительный параноидальный автор!)

Теперь Рыжий романтический демон-кицунэ любил Кимми, демона бакэнэко. И Кимми любил Рыжего.

Несчастный лисенок не знал, что он – Вымышленный Персонаж. И никто не знал – чей.

В заспиртованном мозгу Кимми всплыла мысль, что он тоже – Вымышленный Персонаж. И никто не знал – чей.

«Послушай, давай просто уйдем отсюда. Просто попробуем. Вылезем из норы или из квартиры, пробежимся по тропинке или по улице…» - Кимми не верил своим словам, тем более тому, что они расстанутся и он сможет вернуться к Рену.

«Я возвращаюсь в Небо.» - в голосе Рыжего не было печали. Может, это виски его оптимизирует? а когда протрезвеет, он впадет в отчаяние, если Кимми его бросит…

Кимми никогда еще так не улетал и не проваливался. Злой, распущенный, избалованный котячий демон-шовинист пропустил через себя Предназначение Рена и все сострадание и всех живых душ, которое они убивают в себе. Сострадание к Рыжему, Рену, Курой, даже к людям…

Растянутое волшебной смесью янтарного сакэ и «травы просветления» время сжалось, как пружина - Кимми почувствовал резкий удар в области сердца и услышал невыносимый скрежет в моментально протрезвевшем мозгу. 

Прошлое и будущее сжалось в Настоящее.

Вот Кимми снова проваливается… Очередной приступ… Рыжий хлопочет над ним… Нет, не так.

Рыжий возвращается в Небо. А Кимми возвращается за Реном. Под стихающюю боль в солнечном сплетении и скрежет в трезвом вынесенном мозгу Кимми поет звонким уверенным мявом: я возвращаюсь в Небо! Это Киммина песня и Кимми горд, что она понравилась Рыжему. Голос Рыжего подпевает, постепенно поднимаясь ввысь.

ЧАСТЬ 4

НАСТОЯЩЕЕ

Солнце хлещет по щекам, сверлит макушку, выжигает глаза, швыряет Кимми из стороны в сторону. Легкие дорожные ботинки почему-то кажутся гирями. Кимми возвращается на полянку. Кимми не знает, сколько прошло времени. Но Рена точно там нет…

Рен стоит недалеко от затухающего костра, держа сигарету в тонких нервных пальцах. Задумчиво курит и смотрит в себя.

На полянке темно и Солнце уже не издевается над Кимми.

Рен? Хороший, верный, терпеливый, удивительный…

«Ренни, Котя!..» - котенок виснет у Рена на шее. Черные жесткие волосы Рена щекочут Кимми лицо – «Сколько прошло времени?»

«Минут пятнадцать…» - Рен напрочь ничего не понимает, но, вздрагивая, крепко обнимает Кимми, сливаясь с его счастьем и становясь им.

«Пойдем домой…» - «Пойдем…» - отвечает Кимми.

Танцующий Бог, забывшись в экстазе, засыпает в огне костра, Великий Один, вынужденный скитаться из огня в пепел, из пепла – в Землю…

Кимми сидит пишет за ноутом. Закрывает вордовский файл – лисенок-помощник, взмахнув игривым рыжим хвостом, убегает в компьютерные дебри.

История написана. Кимми созерцает. На мониторе заставка:

Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В НЕБО

09.11.2019, Post Halloween.Рефлексии

С Новым Годом!