«Тонкие пальчики нежного мальчика, розовые подушечки, стеклянные ноготки… Чистый взгляд, до хрустального звона честные глаза. Хриплый вдох, сорвавшийся выдох… Туманом осевшее, солоноватое на губах, протяжное и молящее «Ма-а-акс!..». У самого уха, зовёт куда-то, и надо быстрее, надо добраться, надо выбраться…»

Как только старинные английские часы, стоявшие между книжными полками, отбили свой законный переливчатый файв о’клок, секретарь, поймав движение Макса, из ледяного превратился в столп огненный. Кажется, растопыриться звёздочкой на двери ему не давала только безупречная выправка.

— Максимилиан Евгеньевич! На пять тридцать назначена встреча с директором банка «Голд». Вы не посмеете сбежать.

— Ты умный, выкрутишься.

Макс стянул с себя надоевший галстук, сменил пиджак на лёгкую курточку.

— И я ещё утром предупредил тебя, что уйду в пять.

— Важный партнёр… Инвестор… Ваш отец не одобрит…

Слушал вполуха, думая про себя, что если Ромашка и сегодня задержится, то он будет ждать его под дверью конторы. Да, как влюблённая школьница. Ну и пусть. Зато можно будет сразу забрать его с собой и не отпускать целый вечер. И ночь. И… Может, похитить его, увезти, например, в Швейцарию? Валялись бы у камина, пили бы красное вино.

«Ярко-алое застилает глаза противной плёнкой, приходится моргать часто-часто, но вместо алого проступает чёрное, и все равно ничего не видно, а плёнка перебирается на уши, и не слышно, глухо, пусто, сердце молчит, но вдали звенит, как колокольчик, на одной тоскливой ноте, продирает грудь, прошивает насквозь «Ма-а-акс!..». Я иду. Иду. Иду».

— Слушай, ты сам эту встречу назначил, и лучше меня знаешь, что прекрасно справишься. У меня тоже встреча. Гораздо важнее, между прочим.

Секретарь вздыхает тяжко, достаёт из рукава платочек, вытирает сухой лоб.

— Когда вы уже устанете по бабам бегать?

— Не поверишь — сегодня никаких баб. Честное пионерское.

— Максимилиан Евгеньевич!.. Ну вот как с вами работать?

Макс расхохотался.

— Я тебе премию выпишу. И молоко за вредность.

Секретарь упал в кресло, и, шелестя бумагами, буркнул вслед убегающему Максу:

— Лучше виски.

Едва закрылись двери лифта, в кармане зазвенел бешеным комаром телефон. Блин. Юлька.

Трубку брать не хотелось, но выбора не было. Юля не секретарь, так просто не отстанет.

В ухо стрельнуло — иначе не скажешь — оглушающим щебетом:

— Маакс!!! Я надеюсь, ты выбрал для меня подарок? Твоя очаровательная невеста возвращается сегодня, самолёт прибудет в восемь, встретишь меня, заодно с отцом переговоришь, он хотел от тебя чего-то, я не помню — чего. И в ресторан сегодня сходим, никаких отказов, я уже заказала столик на двенадцать часов, там подают изумительных крабов, и вино, как ты любишь, Павийон дю Шато Марго, помнишь?

— Ммм…

Легкий аромат ванили, тающий на кончике языка. Очень похож на поцелуй Ромашки, но не такой сладкий. Свежий и пьянящий…

«В голове кружится немилосердная карусель, утягивает с каждым поворотом на дно, стучит железными рёбрами по вискам. Ну же, вставай! Он там, он ждёт тебя, теребит непослушную чёлку, путается пальцами в шелковых волосах, пахнет карамелью и ванилью… Гарью. Чёрной удушливой гарью забило лёгкие, а он тает, истончается до белесой прозрачности, и зовёт, всхлипывая: Ма-а-акс!..»

— МАКС! Что значит, ты не приедешь?!! Не хочу ничего слышать!!!

— Юль… Я потом тебе всё объясню.

Положил трубку. На часах было пятнадцать минут шестого. Ну точно задержится. Иначе бы уже позвонил. Ромашка, чем ты там так занят, а? Решил набрать ему из машины. Которая, в свою очередь, решила не завестись. Водитель растерянно пожимал плечами, разводил руками, но мерседес упорно молчал.

— Да что за вечер сегодня?! Извини, Анатолий, это я не тебе. Позвони в гараж. Я служебную возьму.

Пока нашли свободную, пока выковыряли водителя из буфета, буквально отобрав из рук законные послерабочие сто грамм…

Он велел водителю наплевать на правила, и гнать к юр.конторе как можно быстрее, чтобы не попасть в волну пробок. Он так спешил увидеть Ромашку…

На перекрёстке в бок их машины на полной скорости впечатался спортивный мотоцикл.

Взорвалось всё вокруг, но точно не он сам. Цвета пропали, осталось всего два — обжигающий красный и удушливый чёрный. Выбраться. Обязательно нужно выбраться, потому что Рома там, он ждёт. Он зовёт его. Рома. Что-то тяжёлое мешает вылезти, держит за живот раскалёнными тисками. Но он так старался выбраться… Успеть. Какие-то обломки, чёрные, и чёрными пальцами он царапал их, пытаясь отбросить, и пальцы краснели, и обломки, и заливала глаза красная пелена, как не моргай. «Ма-а-акс!..»

Сейчас. Сейчас, маленький мой. Потерпи. Дождись. Я почти…

В дыму, среди покорёженной груды металла, из последних сил царапая асфальт, лежал юноша и смотрел куда-то окровавленными глазами.

Я иду. Иду.

Искушение			Школа глава 26