Косы

Косы

Косы, тяжелые, тугие, как пшеничные колосья, стучали по пяткам Тильвы, отбивая ритм. Сбитое дыхание выплетало мелодию, громогласно оповещавшую весь окружающий лес о побеге. Тропинка свернула, а Тильва – нет, потому что впереди забрезжил такой редкий в этих краях солнечный свет. Совсем скоро она выберется отсюда, на волю, в родную степь. Если бы не усталость, девочка наверняка бы улыбнулась. А так только вздрогнула, когда в спину хлестнуло:

- Эй! Стой!

Она вздохнула, уселась прямо на землю и принялась выковыривать сосновые иголки, забившиеся между пальцев ног, даже не попытавшись оглянутся. Что там рассматривать? Сторожевые должны были заметить ее отсутствие еще полчаса назад, а бегают они куда быстрее тринадцатилетней, пусть и отчаявшейся, девочки. Воздух почему-то пах жженым сахаром, и вместо обычных пугливых лесных теней на плечи Тильве лег совсем черный, будто из бумаги вырезанный, силуэт.

- Почему ты бежала?

Ни у кого из Сторожевых не было такого голоса. Тихий, сиплый, когда-то сорванный, мягко проникающий в сознание, настолько вкрадчивый, что слова казались скорее воспоминанием, чем звуком. Тильве вдруг стало страшно. Кто мог бродить в окрестностях лесного замка, кроме Сторожевых? Детям нельзя ходить дальше парковой ограды, взрослые и вовсе не переступают порога без лишней надобности. Человеческие взрослые.

- Тильва, верно? Пойдем назад. Здесь лучше гулять медленно. Почему ты бежала?

Была бы она птицей – взлетела бы. Правда, девочки говорили, что Хозяин может и птицу сбить на лету. Беспощадный, суровый, никем никогда не виденный, он оброс слухами и домыслами, один другого страшнее. А перед ней стоит обычный человек, без рогов или чешуи, может, чуть бледный, но в этих лесах все такие. Тильва, немного посомневавшись, все таки решилась подать ему руку.

- Ну вот. Если мы пойдем по тропинке, то попадем в место, где растут одни тополя. Красивое место… Я люблю помечтать здесь иногда.

Тильва будто плыла в нежном мареве сна. Потерялся когда-то кусочек облака и рассеялся на этой поляне мягким, едва ощутимым, пуховым туманом.

- Ой…-пушинка опустилась на ресницы Тильвы, и пришлось моргать часто-часто, да еще и тереть глаза, отчего выступили слезы и мир вокруг стал совсем зыбким.

-Я была здесь раньше. Пробегала два или три раза, а тополей не замечала. Странно. Это волшебство, да?

- Я же говорил – здесь лучше гулять медленно. Почему ты бежала? – Хозяин сидел на траве, опираясь спиной на ствол дерева.

-Сторожевые…

- Ах да. Забыл о них совсем. Но это для вашего блага. Охранять вас от мира, мир – от вас. Разве тебе плохо в замке? Тильва? Ты одета, обута – он посмотрел на босые пятки девочки – когда не забываешь обуться, накормлена.

- Я хочу свободы. Нас учат интересным вещам и кормят, да. И одевают. И кровати в замке лучше, чем были дома. Но можно, пожалуйста – она сложила руки в молитвенном жесте – можно мне самой решать, как жить?

- Нельзя конечно. Маленькая вольная птичка, глупая девочка, тебе нельзя решать. Но однажды придется, даже если ты не захочешь. Пойдем.

Вечером в замке вспыхнул бунт. Разъяренные дети перебили Сторожевых, проломили голову старой кухарке, из обломков парт соорудили костер, сожгли книги и натуральные пособия. Разбили все, что не смогли сломать, не пожалели даже двух лошадей и замковую кошку.

Тильва, перепачканная кровью и сажей, забившись в угол, смотрела, как беснующаяся толпа выбивает тяжелую дубовую дверь, за которой – это все знали – была комната Хозяина Замка. Молча, распахнутыми от ужаса глазами провожала черную угловатую фигуру. Сжимала в руке где-то подобранный ножик, пока дети накидывали петлю на шею Хозяину. Оцепеневшая, до самого вечера не могла отвести взгляда от покачивающегося трупа. Он оказался совсем не всемогущим.

Пытаясь отмыться холодной водой, Тильва удивленно рассматривала какие-то белые клочья, застрявшие в косах. Вспомнила. Деревянными, размеренными движениями отсекла волосы и швырнула в колодец. Тихонько пробралась в замок, стараясь глубоко не вдыхать, чтобы не слышать запаха крови. Промахнулась мимо нужной комнаты, пришлось заходить в каждую от начала коридора, пока не нашла ту, где от каминного крюка к окну тянулась веревка. Перерезав ее, девочка постояла немного, пытаясь услышать глухой звук падения, но, так и не дождавшись, развернулась и медленно пошла прочь из замка.

Вольная идти куда угодно и делать, что хочет, Тильва шагала сквозь лес, думая, что цена свободы, оказывается, слишком горькая на вкус. Ей ни разу не удавалось добраться до деревьев, сквозь которые видно солнце, Сторожевые всегда успевали раньше. Теперь она шла спокойно, не чувствуя за спиной злого дыхания, не ожидая удара плетью. Солнца тоже не было, светила полная луна. Бледный, мертвый свет красил лес в угольно-черный цвет, так похожий на его тень, и воздух пах жженым сахаром.

- Тильва… Вольная глупая птичка. Не плачь, я умирал не один раз. Зато для тебя теперь свобода по-настоящему ценная. Ну, не реви… Тильвочка…

От соленых слез саднили царапины на ладонях.

- Я с вами останусь.

- Нет, этого я тебе позволить не могу.

- Мне больше никто ничего не может ни позволить, ни запретить.