Не, ну а что?, или Во всём виноваты Уизли

Гарри и Джинни расстались, детей мадам Уизли-Поттер забрала себе, Рон и Гермиона заняты семейной жизнью, а Гарри слоняется без дела. И тут он встречает Джорджа. Тот пропал куда-то после смерти Фрэда, а сейчас вновь объявился.

Джордж предлагает Гарри пожить у него.

Окажется, что Фрэд с Джорджем были любовниками. Поэтому Джордж считает, что Фрэда настигла кара за их «грязную» братскую любовь.

Из цикла «Куда уходят герои».

Гарри у нас не каноничный, Малфой похерил свою надменность. И короче они все не особо-то канон. Можете списать на прошедшие годы. Можете на ООС, дело ваше.

Лондонской чопорности от текста не ждите.

Грамотности не было, и нет, как и беты.

Ахтунг! Основная движущая сила сюжета – алкоголь.

Франшизу перечитывала давно, фильмы вообще не все смотрела.

Пишется всё - дабы поржать. И да оттянутся балдеющие…

Не, ну а что?, или Во всём виноваты Уизли.

Что бывает, когда заканчивается сказка? Свадьба отгремела, приключения закончились…

Приходит быт. И заедает. Вот и у нас с Джинни ничего не вышло.

Бармен, налей-ка ещё.

Приключения приключениями, кумир детства кумиром, а семья – это другое. Так, стоп, куда ты это забираешь? Да не пьян я, не пьян! Я ж волшебник и всё такое, великий и ужасный Гудвин, нах… Не, ну сколько можно отнимать бутылку, она же ж моя! Как не моя? А… ну, экскьюзьмуа, мон шер…

Оп… Земляяаа, я тебя люблюуу…

А по лицу-то зачем? Земля, я тя кнчно люублу, но ты мня не увжаешь, нет... ик… ой…

Я очнулся в незнакомой комнате. Обстановка явно не магловская. Тихо потрескивал камин, рядом с кроватью стоял тазик, но не это выдавало жильё волшебника с головой. Едва уловимый, терпкий и чуть приторный аромат магии повис среди множества других (от не самых приятных до умопомрачительных) запахов комнаты. Я попытался сесть в постели, но голова отозвалась медным гулом, а плечи и грудная клетка нытьём, я поморщился…

- Ай!..

Морщиться не стоило, нос тоже повреждён. Палочка… где же палочка?... Неудобная я вам скажу вещь, вечно теряется, длинная, в карман не сунешь – сломается ещё. И почему нельзя использовать что-то другое? Серьгу там? Пирсинг, блин…

А чего? Прикольно – выходишь на дуэль, твой соперник из пупка заклятия выпускает, а ты так небрежно бровью пирсингованной повёл и – опля. Хотя какие нахрен дуэли? Запретили ведь давно. Да и если бы было что-то лучше палочки, волшебники давно бы уже выдумали. А может, и нет. Волшебники, кто дожил до почтенного возраста сплошь и рядом жуткие блюстители традиций. А остальные не обладают достаточными знаниями.

О! А вот и палочка! Я наскоро прочитал заклинаньице. Тут всё просто, нос ведь не лишился костей, а всего-то сломан, да и какие там кости? Хрящик  мягонький и всё. Не сложнее, чем очки починить. Очки.. а я думаю чё ж так всё размыто? И как только палочку отыскал? Да вот же и очки, рядом с палочкой лежали. Кто-то добрый, заботливый и дружелюбно настроенный оставил их там. Не враг… Тьфу-ты, какие враги? Какие заговоры? Говорила мне Джинни…

А! Да что толку? Говорила-говорила,  да свалила с гамадрилом. Прихватила детей и сбежала со своим немцем, не выдержала семейного «счастья» со мной.

Ой, голова болииит…

Ладно, хватит ныть. Ужрался вчера в одиночку, вот и расплачивайся.  

А вот ужрался бы не один и не очнулся бы в незнакомой комнате. Эта ехидная мысль нагло приняла знакомые черты четы (прикольное словосочетание) Уизли. Блин их теперь не разберёшь, все вокруг Уизли. Эта развесёлая семейка оплела меня своими сетями. Ну, так вот на счёт мысли…

Приняла она очертания той семейки, чьим главой номинально является на данный момент Рон. Номинально, потому, что не с его головой быть главой (опять каламбурчик) чего-либо вообще. Этот хитрый рыжий папаша, по какой-то нелепой случайности, называющий себя моим другом, с головой (далась же мне эта рыжая башка) ушёл в семейную жизнь, лишив меня компании в лице собственной персоны.

Во всём виноваты Уизли.

Дверь в комнату тем временем открылась и в неё просунулась рыжая макушка. Я тут заметил, что в моём окружении чересчур много рыжих (мама, все Уизли, Гермиона слегка отдаёт в те края). Тут одно из двух: то ли правы магловские суеверия насчёт рыжих, то ли просто мои Поттеровские гены рыжиков притягивают. Интересно, а какого цвета были волосы Дамблдора в юности? Эх, чтой-то я? Взгрустнулось. А макушка вместе со своим обладателем уже рядом с кроватью.

- Уизли? -  В комнате оказался ещё один представитель преследующего меня славного семейства. Давненько я его не видел.

- Поттер…

- Какими судьбами? – Нашел я самый глупый вопрос в возможной ситуации.

- Ты в моём доме – Обвёл рукой пространство вокруг Джордж (а это был именно он).

- Ооо… - многозначительно протянул я. И просто не нашёл слов для продолжения этого диалога.  Охренительно дурная ситуация.

Посмотрев на меня, Уизли не смог сдержать лёгкого смешка.

Его веснушчатое лицо так похожее на лицо Джинни заставило меня улыбнуться в ответ.

Ещё в спальне я заметил некую грусть его усмешки. Смешливая складочка возле губ стала горькой и слегка саркастичной. Смерть брата сильно подкосила Джорджа. Больше не с кем путать этого веселого пройдоху - заводилу. Больше нет безотказного человека, которого можно подбить на любую шалость, стоило лишь подмигнуть по-особому.

Всегда ловкие руки сноровисто управлялись с готовкой, Джордж крутился по кухне как юла, выверенными движениями доставая нужные компоненты и приправы чуть ли не из воздуха (хотя я и не удивился бы, будь это именно так). Всё же, если ты хорошо колдуешь, то и готовить не так сложно для тебя. В зельеварении всё куда сложней, на ум приходит аналогия с аптеками. Там всё так же точно надо рассчитывать до миллиграмма.

Вылеченное очередным заклинанием похмелье не давало о себе знать, и, поэтому, вкусные запахи приятно кружили голову. Крепкий кофе ошеломительно горячий и бодрящий для того, кто только проснулся, отдавал мне тепло, грея нос, который я почти засунул в чашку.

- Ну? И что великий герой современности забыл в самом задрипанном кабаке современности, где я тебя, кстати, и имел...? – вопросил язвительный Джордж, ставя предо мной тарелку и падая на соседний стул.

Я, уже набивший полный рот бекона, поперхнулся.

- … честь найти вчера вечером. – Похмыкал над моей глупой физиономией Уизли.

- ….

Я тоскливо посмотрел за окно, там раздражающе чирикали маленькие серые птички, раздражающе ходили раздражённые люди. И вообще всё в мгновенье стало каким-то мерзким.

Посерьезневший Джордж обеспокоенно и вопросительно посмотрел на меня.

- Джинни подала на развод…

- Развод? – переспросил рыжий.

- Угу – мрачно жуя, подтвердил я.

Вообще-то волшебники не особо заморачиваются по этому поводу. Тут гораздо легче развестись, чем у маглов. Но мы-то женились по магловским и по магическим законам. Два идеализирующих друг друга романтика. Джин разочаровалась первой.

- И что теперь? – Бросив на меня сочувствующий взгляд, спросил Джордж.

- А хрен его знает. Я как-то о таком повороте не задумывался. Пока только и успел – утопить немного горя в вине… виски, пиве… ещё в чем-то, не помню...

Джордж молчал, явно не зная, что сказать и как вести себя со мной.

- Чем планируешь заниматься? – перевел на менее скользкую тему Уизли.

- Да ничем… Сил ни на что нет, и желания. Работа не в радость. Буду проматывать своё наследство…

- Завязывал бы? Этим ты малышку Джинни не вернёшь – сказано с такой тоской.  Джорджу ли не знать о потерях.

-  Не буду даже пробовать. Насильно мил не будешь. А то, что меня больше не любят – дело ясное. Видел бы ты те глаза, которыми она смотрела на этого мужика.

Уизли осталось только тихо вздохнуть, переубеждать меня бесполезно.

Входная дверь закрылась, оставляя меня в большом и пыльном помещении. Вот я и дома.

Я, человек навсегда оставшийся «мальчиком-который-выжил». Бесполезный Питер Пен с телом взрослого. Все эти битвы и потери. Все мои друзья и враги. Даже моя любовь. Всё это осталось в прошлом.

Кто я теперь? Ненужный, забытый герой. Ветеран магических войн. Как те магловские ветераны, которых вспоминают только по праздникам?

 И что дальше? Дом погружен во тьму, а если включить свет я окажусь один на один с этой тоской. Одиноко,  как же одиноко.

Что ж, сегодня компанию мне составит эта прекрасная бутылка виски.

Уже знакомая комната на этот раз встретила меня пасмурным утром за окном. Нос, палочка, очки. Сценарий почти не изменился, вот только старший брат Рона не спешил меня проведать. Я с кряхтением покинул кровать, и на ходу читая заклятье против похмелья, поспешил на кухню. Уизли действительно обнаружился там.

- Проснулся, алкаш? – Препротивно бодрым голосом поинтересовался Джордж, помешивая что-то на сковороде.

- Угу – Мрачности моей не было предела лишь до того момента, как этот святой человек (по совместительству вредный ехидный Джордж) поставил на стол передо мной вкусно пахнущую яичницу.

На третий раз я всё-таки решил поинтересоваться, почему у меня собственно каждый раз сломан нос. На что Джордж непрозрачно намекнул на что-то о моей большой, но мазохистской и безответной любви к земле.

Уизли курил у форточки, я поедал очередной кулинарный шедевр, когда рыжий вдруг предложил:

- А живи-ка ты пока у меня?

Я удивлённо оторвался от еды.

- …? – не страдал я никогда многословием, как вы понимаете.

- Ну а что? – продолжал распинаться Джордж – Ночуешь ты всё равно у меня, нахлебничаешь почём зря… Перебирайся, короче, комната всё одно пустует.

Я лишь согласно помычал. Не, ну а что?

Переселившись в дом Джорджа, об алкоголе я забыл. Не то, чтобы рыжий тиран стоял у меня над душой и не давал выпить, нет. Просто вместе с одиночеством ушло и само желание «залить шары» в каком-нибудь пабе.

- Что, земля тебя поматросила и бросила? Аборт и тумбочка между кроватями? – подкалывал Уизли. Я тёр вылеченный, но временами ноющий в дождливую погоду нос и беззлобно ему улыбался.

Так похожий и не похожий одновременно на Джин, старший брат язвил на каждом шагу. Характер его явно стал более колючим, чем я его помнил. Но мне это даже нравилось.  Джин тоже постоянно меня пилила, только вот она это делала всерьёз, а не с подколкой. У нас с ней вообще совершенно разное чувство юмора. Временами я и вовсе сомневался, что оно у неё есть.

Однажды она сама мне позвонила, хотя я и пытался много раз связаться с ней до этого. Я сильно тосковал по вечной беготне детей по дому, по нашей ругани по делу и нет, по заполненным голосами комнатам.  И, конечно по моим оболтусам-непоседам.

Джин всё ещё злилась, это так в её духе. Ничего не обсудить, но сделать свои выводы и решить всё самостоятельно, ни с кем не советуясь. Маленькая скрытная Джинни не изменилась с детства. Она всегда предпочитала наступление защите. И сейчас не стала меня слушать, проговорила быстро и напористо всё, что думала и повесила трубку.

Джордж похлопал меня по плечу и посоветовал ждать.

Дни шли быстро и весело, я от безделья стал помогать Джорджу с магазином. Давно, когда война ещё только закончилась, Джордж пропал, и магазин, словно осиротевший, стоял с пустыми пыльными окнами, ожидая своего хозяина. Но теперь Уизли вернулся, и маленькая, словно игрушечная, лавочка вновь начала торговлю, открывая гостеприимные двери для покупателей.

Работа была совершенно не в тягость. Тестировать приколы, постоять за прилавком. Живые детские лица, смешливые подростки, предвкушающие лица взрослых, задумавших приколоться над друзьями или коллегами. Атмосфера этого магазинчика всегда мне нравилась. Редко кто приходил сюда хмурым, а уж уходили все всегда в приподнятом настроении. Это помогало избавиться от тоски по детям.

Когда Джордж работал вместе со мной, я учил его всяким магловским штучкам. Типа игры в покер. Играть было весело. Джордж постоянно выигрывал, быстро сообразив с помощью каких приколов можно шулерить. Делал он при этом лицо такой степени святости, что поверить в его честный выигрыш было практически невозможно.

Однажды в магазин неожиданно нагрянул Малфой. Я краем уха слышал, что тот недавно подался в музыканты. Совершенно не престижное занятие для волшебника его происхождения. Весь магический мир считал, что он сошёл с ума.

Драко долго переминался с одной длинной ноги на другую, после чего позвал меня выпить. Я пожал плечами.

И согласился.

 Не, ну а что?

Я, конечно, не из тех, кто подставляет правую щёку и любит врагов своих, но и не считаю, что человек может быть абсолютно и полностью злым без каких-либо причин. Может у Малфоя в детстве подоконник скользкий был и погремушки радиоактивные?

Джордж неодобрительно качал головой, пока я одевал свою куртку.

В пабе мы долго молча пили пиво. Я разглядывал Драко без неприязни. С годами становящееся более мужественным лицо, было всё той же удлинённой формы, но если раньше выпирающий подбородок казался надменным, теперь он просто демонстрировал упрямство своего владельца и решимость.

- Так значит музыка?..  – нарушил я молчание.

- Да – на лице блондина возникло легкое изумление. Видимо Малфой не ожидал, что я про него что-либо знаю, раз я никогда им особо не интересовался. Да тут и не захочешь – узнаешь. Как же! Такой скандал, такой скандал. Собственно об этом я и сообщил светловолосому. Тот лишь усмехнулся с долей наглости.

- Теперь нет никого, кто бы мне указывал. И сдерживал. И я могу дружить с кем захочу.

В словах Драко чувствовалась горечь, но не сожаление. Он говорил уверенно и довольно. Видно было, что свой выбор он сделал, и последствия его вполне устраивают.

- И кто твой друг? – Спросил я, начиная о чём-то смутно догадываться.

После небольшой заминки Малфой всё же решился на откровенность.

- Я знаю, Поттер – Я чуть не вздрогнул от того как мирно из его уст вдруг прозвучала моя фамилия – ты никому не растреплешь, ты не из тех людей…

И снова пауза. Драко будто прислушивался к чему-то внутри себя.

- Я… расскажу тебе...(ещё одна пауза, в течение которой Драко выхлебал почти всё оставшееся в его кружке пиво) Так вот…

 Знаешь, я никогда не ненавидел тебя всерьёз. Скорее злился и завидовал, основной причиной зависти была, конечно, твоя свобода… Знаменитый мальчик-который-выжил-но-постоянно-влипает-в-неприятности, ты дружил, с кем хотел, общался с теми, кого выбрал сам. Как же я хотел того же. Но нет, только не Драко Малфой! Он не может себе позволить такой роскоши. Любая метла, любые книги и одежда, выбирай всё, кроме окружения! А знаешь, ещё до того, как начал учиться в Хогвартсе, я даже убегал из дома. Не помню как, но в один из таких побегов я оказался в маленьком магловском поселении. Там я три дня и две ночи жил на окраине у полу магической семьи… Как там было хорошо, Поттер! Не было запретов, нотаций, поучений.  И я вместе с остальными детьми, засыпая, слушал эти глупые истории - сказки. Конечно, родители отыскали меня. Мать плакала и ругалась сквозь слёзы. И эти её слёзы будто заперли во мне что-то. Я не мог противиться им. Знаешь, мои родители, хоть и следуют каким-то своим убеждениям, всё-таки любят друг друга. И любят меня. Они всегда хотели для меня лучшей (в их понимании) доли. Я подчинялся, пока мог. А потом, когда встретил Асторию, мне будто глаза раскрыли. И я подумал, а чем же я на самом деле хочу заниматься? Чего хочу я? И она меня полностью во всём поддерживает.  – Рассказывая о жене, Малфой будто весь горел. Щёки его подрумянились, глаза сверкали и я бы не удивился, если бы из ушей светловолосого пошёл дым. А ведь весь предыдущий рассказ сопровождался длинными вздохами и паузами. Теперь же Драко тараторил без умолку. Я впервые видел блондина таким – оживлённым, радостным, а не ехидно ухмыляющимся. Он был почти очарователен, этот парень с розовыми щеками и не уложенными платиновыми волосами.

Мы расстались поздно ночью,  Драко пожал мне руку, назвал напоследок Поттером и попросил прощения за те пакости, что делал в школе.

Джордж не спал, когда я открыл входную дверь. Он тихо сидел в кресле и ждал меня. Видимо хотел удостовериться, не возобновил ли я свой роман с землёй…

Джин звонила мне ещё несколько раз, давала общаться с детьми. Однажды мы даже нормально поговорили. Она сказала, что переживает за меня, что детям нравится её новый суженный. Я всё слушал её, и это было похоже на звуки уходящего Хогвартс-экспресса в моей голове. Того самого на котором я, наверное, больше не проедусь, а только буду стоять на платформе и смотреть вслед последнему вагону.

Я рассказал о своих мыслях Джорджу, а он лишь слегка ухмыльнулся и потрепал меня по волосам.

- Всё будет неплохо… - сказал он. В его голосе чувствовалась та уверенность, что заставляет поверить даже в такие банальные слова утешения.

Близилось учреждённое лет пять назад ежегодное празднование победы над террором Того-чьё-имя-больше-не-страшно. Годы до этого магический мир потратил на то, чтобы оправиться от войны, выпившей будто все соки из людей и разумных нелюдей. Поэтому учреждение этого праздника стало своеобразным символом выхода из послевоенного кризиса, и все с радостью и облегчением на сердце приняли общую победу.

 Хотя праздник и был новым, но отмечался он с каждым годом всё с большим размахом. В этом году даже будет карнавал и фейерверки, и, кажется, парад. Да к тому же, как я слышал, праздник стал международным. Тем не менее, чем ближе подходил день праздника, тем сумрачнее становился Джордж.

Не помогали его развеселить ни игра в покер, ни новые приколы для магазина. А по мере того, как Джордж мрачнел, я всё больше задумывался. Слишком уж волновало меня это грустное лицо. Да, бессердечием я не страдал, но и чужие проблемы так близко к сердцу никогда не принимал. Я всегда старался помочь, если это было в моих силах, но проблемы своего соседа уж слишком всерьёз воспринимались мной.

Возможно, дело в том, что в нём я нашел такого же вечного ребёнка, как я. Только я восполнял своё потерянное детство, а он не хотел терять его из-за воспоминаний о брате. Это делало его в моих глазах родственной душой. Его хмурый вид меня сильно обескураживал. Изо дня в день, не слыша его подколок, я всё больше беспокоился и раздражался.

Поэтому, когда в день праздника я, вернувшись из магазина с пакетом продуктов, застал Джорджа у камина с полупустой бутылкой виски и отсутствующим лицом, я не выдержал. Отставив пакет в сторону, и громко пыхтя от возмущения, я сел напротив Уизли и отобрал у него бутылку. Джордж лишь проводил её безучастным взглядом.

Я в свою очередь сверлил его глазами. Наконец, рыжий обратил на меня своё сиятельное внимание.

- И?..- процедил я.

Голубые глаза напротив удивлённо расширились.

- Долго ты ещё собираешься тухнуть?..

Не поймите меня не правильно, я знал причину Джорджак тму, чтобы быть унылым аки утро после пьянки. Всем нам эта победа досталась великой ценой. Мы спасли много жизней, но потеряли ещё больше. Эта война унесла тысячи жизней, и не каких-то абстрактных жизней. Наших родных, близких, друзей и знакомых. Многих не стало. Кого-то раньше, а кого-то в последней из битв. А уж Джордж потерял самого близкого человека, половину себя, половину души. Но я просто не мог уже видеть его в таком состоянии. Ведь Джордж-то жив. И должен жить теперь за двоих. За себя и за брата.

Именно это я и сказал. А в ответ раздался тихий истеричный смех. Сначала  Джордж смеялся себе под нос, а потом глядя мне в глаза. Для меня это было жутким и почти сюрреалистичным, но это происходило.

- Нет, Гарри… - давясь смешком, бормотал Уизли – мы никогда не были с Фредом одним человеком. Одной душой. Да, он был самым близким. Самым-самым. Чересчур близким. И любили мы друг друга отнюдь не как братья…

Я замер, боясь проверить неожиданную догадку. А Джордж всё не мог уняться.

- Эта битва унесла не жизнь моего брата, моего близнеца, она забрала себе жизнь моего возлюбленного. Это была кара, Гарри. Наказание судьбой за наш грех. И, поверь, Фред отделался даже легче. Лучше бы Я умер…

Джордж, такой вредный и ехидный Джордж, спрятав лицо в ладони, сотрясался в рыданиях передо мной. Как он ни старался сдерживаться, всё же рыдания перешли в вой.

Я сидел напротив него в оцепенении и слушал эту пьяную исповедь, срывающуюся порой на крик.

- Я почти ненавижу его за то, что он покинул меня! Это Я должен был умереть! – вскрикивал он, а потом, будто из него вынули стержень, осел в кресле – Но больше всего я теперь ненавижу себя, Гарри. За все эти мысли. За то, что не могу радоваться тому, что это не Фред страдает теперь. Я самый гадкий, самый ужасный человек в мире…

Я не знал, что сказать и чем утешить его. Он доверил мне свою тайну, весь открылся и был так беспомощен и беззащитен. С мокрыми щеками, опухшими глазами, мутными от алкоголя, растрёпанными волосами.

Я просто сполз с кресла к его ногам и, обхватив их руками, обнял колени рыжего. Словно пёс, я сидел без возможности что-либо сказать, стремясь оказать молчаливую поддержку этому отчаявшемуся человеку. Слова были лишними. Никто и никогда не сможет понять всю эту боль не пережив её по-настоящему. Рыдания Джорджа постепенно перешли во всхлипы, а после и вовсе затихли.

Утром я проснулся от непонятного движения. Оказалось, что мы так и заснули: он в кресле, а я у его ног. Проснувшийся Уизли решил встать, но моё бренное тело ему помешало.

Пряча от меня глаза, Джордж поковылял в ванную. А я, тихо вздохнув, пошёл готовить кофе.

- Забудем об этом – едва войдя в кухню, возвестил Уизли.

- Как хочешь – хмуро ответил я, составляя на стол перед ним чашку и блюдце с сандвичами.

Временами мне кажется, что я сталкер. Я постоянно ловлю себя на том, что разглядываю Уизли. Но ведь это ничего не значит? Нельзя же преследовать человека, с которым живёшь под одной крышей?

Долго обманывать себя не получилось. Похоже, Джордж заметил слежку «упавшую ему на хвост». Я всё чаще стал встречать ответный взгляд. Пара месяцев, и взгляд превратился в настороженный, а ещё через пару недель стал и вовсе неопределимым и странным. Я вздыхал и отворачивался. А на следующий день вздыхал и отворачивался Джордж. Порой я даже веселился по этому поводу. Два взрослых человека стесняются друг друга, но живут под одной крышей. Один и хотел бы выгнать второго, но не выгоняет. Второй мог бы уйти сам, но остаётся. Если честно, с каждым днём Джордж выглядел всё спокойней и веселее. Вскоре я почти не видел его грустной мордахи. Только ехидную лыбу.

Так и шло время.

Я открыл светлую дверь со стеклянными вставками, которая служила входом в наше логово. И, не применяя рук, снял ботинки, оставив их в разбросанном состоянии на проходе. Джорджа жутко бесила эта моя привычка – портить и разбрасывать обувь. Всё ж он рос в большой и не богатой семье. Так что бережливость была у него чуть ли не в крови.

С того времени, как я живу у Джорджа прошло больше полугода, а Уизли и дела нет до того, что я всё ещё здесь ошиваюсь. Он как будто привык ко мне. Я у него вроде домашнего эльфа или собачки. Я даже экспериментировал какое-то время – как близко смогу к нему подойти, пока он заметит. Раньше я мог подойти на расстояние одного шага, но последнюю неделю с Джорджем твориться что-то неладное. Он шугается от меня, как кот от метлы. Ближе, чем на четыре шага не подобраться.

Звеня ключами, я составлял пакеты с едой на кухонный стол, когда услышал голоса из гостинной. Странно, Джордж редко кого-то приглашает…

Я прислушался. Голос рыжего прозвучал четче. Оставив пакеты в покое, я решил посмотреть, кто же это пришёл в гости к Уизли. По мере моего приближения к гостинной второй голос, доносящийся из комнаты, казался мне всё более знакомым. Когда я перешагивал порог небольшой гостинной, я уже точно знал, кого увижу на мягком диванчике напротив Джорджа.

В уютной комнатке, пропитанной концентрированной магией и невероятной атмосферой добродушного скепсиса своего хозяина, сидела Джинни. Моё появление стало небольшой неожиданностью для обоих Уизли. Они встали со своих мест, приветствуя меня, Джин растерянно улыбнулась, а Джордж обеспокоенно следил за моим лицом.

Тут я и понял, что уже перегорел, и лицо Джорджа обеспокоенного моими проблемами вызывает гораздо больше эмоций, чем мягко улыбающееся лицо Джин. Я так привязался к её брату всего за несколько месяцев, как не смог привязаться к самой Джинни за все эти годы. Даже, несмотря на особое отношение к ней, как к матери моих детей. Все эти дни с Джорджем летели быстрее снитча. Тогда как теплые деньки с Джинни были похожи на вязкую патоку или зыбучие пески.

Я тепло улыбнулся Джин и поприветствовал её поцелуем в щёку, она облегчённо рассмеялась, словно прочитав мои мысли так, как если бы они были написаны у меня на лбу. Мы втроём расселись по диванчикам и стали болтать, не затрагивая особо взрывоопасные темы. Только когда Джордж вышел ненадолго, чтобы налить нам чаю, Джин решилась спросить меня на счёт развода. Новый муж хотел соблюсти все формальности. В том числе и «эти глупые магловские традиции».

Я не думал слишком уж долго. Всего-то с минуту помучил её наморщенным лбом и сведёнными к переносице бровями. Когда маленькая рыжеволосая женщина расстроенно поёрзала по диванчику и огорчённо нахмурилась, я сжалился и грустно ей улыбнулся.

- Хорошо, Джин. Но, надеюсь, ты дашь мне видеться с детьми?

Джинни облегчённо и ослепительно улыбнулась.

- Конечно, Гарри…

Когда в комнату вошёл, неся поднос с чаем,  Джордж, мы уже снова довольно добродушно общались на нейтральные темы. Остаток вечера Уизли был задумчив, а когда Джин покинула нас, пообещав завтра привести детей, то и вовсе оделся и пошёл гулять по улицам ночного города.

Иногда на него находила меланхолия, хотя мне и казалось, что потихоньку этих приступов всё меньше. В такое время на него не действовали мои уговоры, надо было просто дождаться его. Приходил он всегда в разное время. Сначала утром, позже стал приходить поздно ночью, последнее  же время возвращался ещё до наступления полуночи. Я терпеливо не спал всё это время, встречая его горячим шоколадом или глинтвейном, по настроению. Он, зная, что я жду как верный пёс, возвращался и сидел у камина вместе со мной. И мы просто молча выпивали свои напитки, расходясь по комнатам, когда те заканчивались. А с утра Джордж с ворчанием оттирал присохший к чашкам шоколад или выкидывал из кружек высохшие палочки-стружки корицы.

Однако в этот раз ни вечером, ни ночью, ни даже утром он не объявился.

Джин привела детей, но я был так обеспокоен исчезновением Джорджа, что не смог сполна насладиться воссоединением со своими чадами.

Когда Джин забирала детей, я спросил, не знает ли она, где может быть Джордж. Она не знала. Я долго бродил по окрестным улицам в надежде, что рыжий оболтус не ушел далеко, но всё было тщетно. Пока меня не посетила довольно неожиданная идея.

«Самый задрипанный кабак современности» встретил меня плохим освещением и стойким запахом алкоголя. Рыжее недоразумение сидело, подперев голову руками за стойкой. Подойдя ближе, я понял, что оно спит.

Бренная тушка моего соседа оказалась довольно тяжелой, а кабачок магловским. Тёмный переулок был тихим и пах чем-то явно несвежим и не живым. Проще говоря, можно было предположить, что тут что-то сдохло и давно.

Трансгрессия прошла с трудом.

Оказавшись в гостинной, я умудрился сбить при помощи Джорджа, а точнее его головы, торшер, который и полетел с грохотом на пол. Не ожидавший подвоха, Уизли проснулся от этого грохота и начал ошеломлённо оглядываться. При этом он всё так же свисал с моего плеча.

Я почти умилённо глядел рыжему куда-то в ухо. Наконец, Джордж сообразил, где находиться и попытался от меня отстраниться. Эта попытка привела лишь к тому, что он пошатнулся, и мне снова пришлось поддержать его под руку.

- Ну, и кто теперь алкаш? – ехидно поинтересовался я.

Джордж осоловело смотрел мне в глаза, потом сложил пальце в защитном, изгоняющем нечисть жесте и пробормотал.

- Сгинь, галлюцинация…

- Вот прям счас! А не офигел ли ты, приятель? Чего тебя вообще опять переклинило? Ты же вроде, только оживать начал? Да и фестиваль уже прошёл…

Я выжидающе смотрел на него, когда он снова дёрнулся в сторону. Что бы его не уронить, мне пришлось осторожно сгрузить его на короткий диванчик. Освободившись от его тяжести, я плюхнулся рядом с Джорджем.

Он издал усталый душераздирающий вздох.

- Ну же! Расскажи уже мне. Ты же знаешь – со мной ты можешь быть откровенен на все сто.

Рыжий долго собирался с силами, было похоже, что его мучали внутренние противоречия, но в конце концов Уизли разразился тирадой:

- Гарри, … я… Всё-таки я – беспросветный, абсолютный и неизлечимый грешник. Извращенец.

- Даа? – скептически посмотрел я на него, выгнув левую бровь. – А ты умеешь заинтриговать собеседника.

- Тебе бы только хаханьки – возмутился рыжий – а я… Я снова влюбился не в того человека. Я не-из-ле-чи-мо болен.

Мысль, что Джордж в кого-то влюбился принесла с собой ощутимый укол ревности. Я зло сощурился:

- И кто же это? – настороженно поинтересовался я.

Речь Уизли была невнятна и сопровождалась очень длинными паузами, мычанием, а слова носили ярко выраженный алкогольный акцент. Это такой, знаете ли, когда в следующий момент человек говорит с китайским акцентом, а в предыдущий – с французским прононсом.

- Я знаю, это нехорошо. И знаю, ты подумаешь, я влюбляюсь в тех, кто близко. Но я не путаю. Я ничего не путаю. Это не так! Я всего лишь… Да, сначала брат, теперь муж сестры. Но поверь – мои чувства искренние…

Джордж говорил сумбурно и путано, перескакивая с одного на другое, не заканчивая предложения, а я слушал и не мог поверить. Неужели он говорит обо мне? В моей душе поднималась радость, какой-то бешенный восторг. Но вредный голос осторожности заставил меня переспросить рыжего.

- Джордж, прости, если я ошибаюсь, но… Может ли быть, что ты говоришь… обо мне? – выжидающе посмотрел я на Уизли.

Рыжий замялся, но спустя минуту всё-таки кивнул, виновато глядя мне в глаза. Я вскочил с диванчика и отмерил пару дорожек по комнате, потом резко развернулся к нему и через мгновение оказался рядом.

Его губы были со вкусом виски.

Его напряженные плечи свело в каменное состояние. Его волосы были жёсткими и путались под моими настойчивыми пальцами. Я целовал его как в последний раз, моя страсть, кажется, ошеломила его. Первое время он совсем не отвечал, а только удивлённо таращился на меня своими светлыми глазами. Я не сбавлял напора, и постепенно Уизли начал расслабляться. Его губы стали мягче, рот призывно раскрывался. Его язык мягко скользнул по моим губам.

Наше тяжёлое дыхание накаляло атмосферу комнаты. Теперь она была не тёплой и домашней, а обжигающе горячей. Его рубашка полетела в угол, освобождая мне доступ к желанным ключицам. И я целовал всё, до чего мог дотянуться губами.

Джордж всё распалялся, его руки скользили по моей спине, плечам. Он перехватил меня за шею обеими руками и долго удерживал, всё всматриваясь в мои глаза. Видимо, прочитав в них то, что хотел, Уизли впился в мои губы настойчивым поцелуем.

В какой-то момент рыжий совершенно перехватил инициативу, его язык разгорячил мою кожу, касаясь в самых неожиданных местах. Он не пытался опрокинуть меня, но его действия были всё активнее. Это невольно заставило и меня ещё больше выказать пламя, что кипело у меня в сердце. Я прижал его за руки чуть выше локтей к обивке дивана и покрывал поцелуями то нежными, то настойчивыми.

Так мы и барахтались вдвоём в этом водовороте эмоций, не поделив, за кем же осталось первенство.

Утро на этот раз было благосклонно. Оно ласково встретило меня солнцем, лижущим пятки, и рыжей макушкой Джорджа, согревающей плечо. Уизли завозился, просыпаясь.  Его встрёпанная голова с почти слышным скрипом оторвалась от подушки, мутные со сна глаза обвели гостиную.

Его рука на моём предплечье двинулась, и Джордж удивлённо проследил за ней, видимо поняв, что это никак не похоже на обивку дивана. Встретившись со мной глазами, он ойкнул, тихо выругался, и хотел было «сделать ноги», но ему помешали мои руки, обвивающие его талию.

- Куда? – поинтересовался я его маршрутом отступления.

- Туда – лаконично  ответил рыжий, неопределённо махнув рукой в пространство.

- Нет уж, Уизли, теперь ты от меня никуда не денешься.

Он рыпнулся было повторить попытку к бегству, но силы его покинули. Издав тихий стон, Джордж откинул голову мне на плечо. Я аккуратно погладил рыжие волосы и поцеловал теплую шею.

- Не сбегай больше -  очень жалобным голосом попросил я.

Джордж устало вздохнул и пробубнил:

- Хорошо.

Вот теперь уж я от него точно не отстану, когда у меня есть его согласие…

Не, ну а что?